ДМИТРЕЕВ. ГОЛОЩАПОВ. ХАРЬКОВСКИЙ КОТЕЛ

Из Книги памяти Московской области (т.22-I):

Вот и вся судьба. 31 год. Наверное, была семья, родные, которые ждали его, потом весточки о нем. «Пропал без вести», как приговор. Был человек, а как и не было. Был, и его судьбу установить удалось.

Красноармеец Дмитреев ушел на войну 31 июля 41-го. Воевал в 244-м стрелковом полку 41-й стрелковой дивизии. 24 мая 42-го попал в плен под Харьковом.

Его первым лагерем на территории Германии стал Stalag 326 (VIК) Штукенброк, где на него была заведена персональная карта пленного и присвоен персональный номер 50827. Эта карта сопровождала пленного по всем лагерям, куда он перемещался, и туда вносились все записи о его судьбе в плену. Когда Дмитриев прибыл в лагерь неизвестно. Часто это можно определить по датам прививок, которые, как правило, делали в первые дни после регистрации в лагере, но у Дмитриева таких записей нет.

Первая запись в карте – о его переводе 12.08.42 в Stalag VIF Bocholt - город в Германии, в земле Северный Рейн-Вестфалия, административный округ Мюнстер, в годы войны VI военный округ рейха. 24.08.42 Дмитриев направляется в рабочую команду Arb. Kdo 202 Krupp A-G. Essen Herderstr. Э́ссен — город в федеральной земле Северный Рейн — Вестфалия Скорее всего, это было одно из предприятий немецкого промышленника Круппа, процветающего при фашистском режиме на вооружении вермахта. По самым скромным оценкам, предприятия Круппа использовали почти 100000 человек в рамках программы принудительного труда, 23000 человек из которых были военнопленными. 31.08.42 Дмитриева переводят на другое предприятие Круппа в рабочую команду Arb. Kdo 108 Krupp A-G-Е. Essen, а 10.12.42 - в другой лагерь того же округа Stalag VIJ Düsseldorf/Gerresheim.

О направлении его в рабочие команды из этого лагеря записей нет. Последняя запись - о его смерти 13.03.1943 в лазарете для военнопленных «Ам Гальберг» в Люденбергском районе Дюссельдорфа. Записей о диагнозе и времени направления в лазарет в соответствующем разделе карты пленного нет.

Лазарет был создан в октябре 1940 года, размещался на территории бывшего учебного полигона и предназначался для военнопленных из лагерей всего Рейнско-Вестфальского региона, в том числе из Дюссельдорфа, Эссена, Бохума и Дортмунда.

Смертность среди военнопленных была очень высока. Причиной смерти этих, в основном молодых, мужчин в официальных документах значились сердечно-сосудистая недостаточность, водянка, воспаление лёгких или «общее истощение организма». Сначала умерших хоронили на Лесном кладбище (Waldfriedhof) в Герресхайме. Список с именами 507 захороненных военнопленных, 493 из которых поступили из лазарета Ам Гальберг находится в правлении Лесного кладбища Вальдфридхоф или в городском архиве Дюссельдорфа. С апреля 1943 года смертность военнопленных возросла настолько, что их стали хоронить в братских могилах вблизи территории лазарета Ам Гальберг. Дмитриев умер 13 марта 1943г., а значит, похоронен на Лесном кладбище Дюссельдорфа.

Жена Николая ДмитрЕева (так фамилия написана женой в анкете), Москалева Любовь Н., сначала искала его через бюро учета потерь сама и только в 1948г. обратилась в военкомат. Жила она в Раменском по ул. 2 Интернациональная, д.5. Сейчас я такую улицу в Раменском не нашел, но сколько времени прошло!

Из Книги памяти Московской области (т.22-I):

Красноармеец Голощапов Николай Иванович, 1923 г.р., Бронницкий район Московской области. Призван Бронницким РВК в 1941г. Пропал без вести в апреле 1942г.

Не пропал. В 1946г. заявление на его розыск подавала сестра, Садыкова Татьяна Ивановна, которая жила в г. Бронницы, ул. Московская, 16. Она указала, что брат родился в 1923г. в Рыболово, и был призван Бронницким РВК в феврале 1942. Никаких сведений не нашлось, и Голощапов был призван пропавшим без вести с даты призыва.

Непросто установить судьбу Голощапова и сейчас, и причина тому – искажение фамилии.

В архиве есть персональная карта пленного ГолощаР Николая Ивановича, который родился 16.02.23г. в районе Бронниц. Крестьянин, рост 155см, светловолосый. Солдат 139-го стрелкового полка, пленен под Харьковом 26.05.1942. Только в карте ближайшей родственницей записана не сестра, а мать, Голощапова Ольга (отчества нет), которая жила в Бронницах, ул. Красная, 53.

Как и у Дмитриева, его первичным лагерем регистрации был Stalag 326, персональный номер пленного 27082. В карте есть записи о прививках в середине июля 1942, а значит, в это время он в лагерь и поступил.

20 июля 1942 Голощапова переводят в лагерь военнопленных Stalag VIА Хемер, откуда направляют в рабочие команды. 7.10.1943 его помещают в ревир (лазарет) Stalag VID Дортмунд. Видимо болезнь затянулась, и 21.01.1944 он в этот лагерь был переведен официально, т.е. просто туда передали его документы. В этом ревире он и умер 27 мая 1944г., ровно через два года после пленения.

Лагерь VID, был четвертым в военном округе по своим масштабам. В нем проводилась регистрация, санитарная обработка и распределение по рабочим командам. Он был создан в сентябре 1939 и занимал площать 17 гектар. В лагере в общей сложности было зарегистрировано более 70 тысяч военнопленных, из которых около 10 тысяч находились в лагере постоянно. Лагерь только в Дортмунте имел свыше 300 рабочих команд, которые использовались в тяжелой промышленности. 5095 советских военнопленных похоронены на центральном кладбище в Дортмунте.

В списке умерших Голощапов теперь уже записан как Николай ГолощаК, 16.02.23 г.р., Бронницы. Только дата пленения 27.05.1942. Ближайшая родственница: мать, Голощапова Ольга, г.Бронницы, ул. Красная, 53. Похоронен 30 мая 1944 на кладбище Дортмунд-Браккель в братской могиле №7.

Есть и еще один документ из Российского государственного военного архива (РГВА) - карточка «попал в плен». Она заведена на Н.И. Голощап из 139 стрелкового полка, также 1923 г.р. и также из Бронниц. Это уже четвертый вариант фамилии.

Если сопоставить все эти документы, то их объединяют созвучная фамилия, имя, отчество, год рождения, имя и адрес матери, место службы, дата пленения и смерти, а значит можно утверждать, что и Голощар, и Голощак, и Голощап, это один человек - числящийся пропавшим без вести Голощапов Николай Иванович.

Воевал он в той же, что и Дмитреев, 41-й стрелковой дивизии, только в другом полку, 139-м. Да и в плен попал 26 мая 42-го там же, под Харьковом.

Итак, два бойца, наши земляки. Наверное, они не знали друг о друге до войны, не знали, что воюют в соседних полках, не знали, что умирают в одном лагере... А может знали? Судя по лагерным номерам, в лагерь они попали в разное время, у Голощапова – «27082», а у Дмитреева уже «50827». Но одна тяжелая, трагическая судьба все-таки их соединила.

Харьков 42-го. Наступление, котел, гибель или плен более 200 тыс. наших солдат, офицеров и генералов. Что же произошло?

Не стану рассматривать проблемы стратегии и тактики. Для солдата, отрывшего свой окоп или изготовившегося к атаке важно это? Для солдата все по-другому, его стратегия не на карте, а перед ним. Либо должен убить он, либо убьют его. Кто кого. И как печально, если эти солдатские жертвы впустую, если впустую их мужество и смерть. Почему так случилось? Ответ у военных историков. Я не историк.

Я хочу рассказать, где и как пришлось воевать нашим землякам, и при каких обстоятельствах они попали в плен. Судя по времени пленения, они испили чашу горечи окружения сполна. Плен – это не их выбор, это судьба такая.

Немного о дивизии. 41-я стрелковая первого формирования встретила войну у границы и «сгорела» в киевском котле. Под Харьковом воевала дивизия второго формирования. Объединяет эти дивизии только номер.

Под Харьковом дивизия входила в состав ударной группировки 6-й армии и насчитывала около 11,5 тысяч человек. Боевой опыт имели только 1500 бойцов и командиров, а чуть более 2,5 тыс. человек – вообще бывшие заключенные, что создавало значительные сложности с дисциплиной. Для наведения порядка пришлось даже провести несколько показательных расстрелов наиболее «отличившихся». Вот в таком составе дивизия и приближалась к своему краху.

После удачного наступления под Москвой Ставкой было принято решение о нанесении нескольких ударов на различных фронтах, чтобы не дать возможности немцам сконцентрироваться всеми силами на новом направлении. Один из таких ударов планировалось нанести в районе Харькова. Не ставлю целью рассмотреть ход операции в целом, скажу лишь, что она была неудачной. Две наши группировки с 12 мая 42-го севернее и южнее Харькова в ходе тяжелейших боев пытались взломать оборону немцев и даже в южной части углубились в нее на 25 – 40 км. По ширине прорыв был около 50 км. Но не умели еще наши военачальники наступать. И какой же кровью эта наука давалась!

19 мая войска получили приказ наступление прекратить и закрепиться на занимаемых рубежах. Одной из углубившихся в оборону немцев дивизий была 41-я стрелковая. Немцы же 20 мая провели свои классические удары в основание образовавшегося выступа и в очередной раз в окружении оказались 21 стрелковая и кавалерийская дивизия, два танковых корпуса, пять танковых бригад, другие части и подразделения.

Конечно же, предпринимались попытки для прорыва немецкого кольца. Вот как один из них описывал впоследствии один из солдат немецкой 1-й горной дивизии: «Через несколько часов после того, как 1-я горная дивизия заняла свои позиции, ночью с 25 на 26 мая начался первый прорыв окруженных войск. С чудовищным рокотом, в озаряемой осветительными ракетами ночи, русские колонны, плотно сжатые, под пронзительные команды своих офицеров и комиссаров катились на наши позиции. Мы открыли бешеный оборонительный огонь. Вражеские колонны пропахали нашу тонкую линию обороны, забивая и закалывая все, что стояло на их пути, оступаясь и спотыкаясь о собственные трупы, пройдя еще пару сотен метров и, наконец, падают под нашим огнем. Оставшиеся в живых отошли по долине реки Берека. (…) Всюду лежали трупы — неописуемая, жуткая картина. Но бои в «котле» еще не окончились — там внизу, на берегу Береки были еще десятки тысяч тех, кто не желал сдаваться. Атаки наших танков не имели успеха — их тут же контратаковали советские Т-34. Это выглядело как в кино.

В вечерних сумерках прилетел большой русский самолет — вероятно, с соответствующим приказом. Чудовищные крики и рев известили о начале нового прорыва. В мерцающем свете ракет было видно, как они идут. Плотную толпу сопровождали танки. На этот раз противник атаковал нас несколькими клиньями по всему фронту — в последнем отчаяньи, многие напились до бесчувствия. Как роботы, невосприимчивые к нашему огню, вламывались они то тут, то там, в нашу оборону. Ужасны были их следы. С расколотыми черепами, заутюженными до неузнаваемости гусеницами танков находили мы своих товарищей на этой «дороге смерти».

На следующее утро бои на реке Берека были закончены. По немецким сведениям только там ими было захвачено свыше 27 000 пленных, около 100 танков и столько же орудий.

Днем 26 мая командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал фон Бок посетил свои войска, ведущие бои с окруженной советской группировкой: «Повсюду одна и та же картина: все уже сжимаемый противник, тем не менее, делает то здесь, то там попытки прорваться, но он уже стоит непосредственно перед крахом. С одной высоты юго-восточнее Лозовенька можно было видеть, как со всех сторон бьющий в дымящийся "котел" огонь наших батарей получает все более слабеющий ответ... Толпы пленных текут в тыл…».

Наши войска неоднократно пытались прорвать кольцо окружения с внешней стороны, но безрезультатно. Лишь 28 мая на одном из участков удалось пробить коридор шириной в 1 километр. Спастись удалось немногим. Из 11 487 человек, с которыми 41-я стрелковая дивизия начинала Харьковскую операцию, из «котла» вырвались всего 700—800 человек.

Красноармейцы Дмитреев и Голощапов не вышли. 24 и 26 мая они были пленены. Есть ли в этом их вина? Ответ в их дальнейшей судьбе. Перенеся все ужасы плена, они остались верны присяге, предпочли смерть, но на службу к врагу не пошли.

Они, простые солдаты, Отечеству не изменили. Это сделал  полковник Баерский, командир 41-й дивизии, их командир. Он попал в плен в июне 42-го, заявил о желании сотрудничать с немцами и уже с 1 сентября под фамилией Боярский командовал Русской национальной народной армией (около 8000 чел.), правда армия эта периодически редела за счет перешедших к партизанам. Активно сотрудничал с Власовым. 5 мая 1945г. был захвачен чешскими партизанами, которыми командовал советский капитан Смирнов. Повешен как изменник Родины.

Солдаты Дмитреев и Голощапов замучены в плену. За верность Родине.

Ищите своих близких!

Использованы материалы сайтов:

http://www.obd-memorial.ru/

http://forum.patriotcenter.ru/

http://www.soldat.ru/search/fin_plen_all/

http://militera.lib.ru/h/isaev_av4/13.html

http://tashv.nm.ru/Perechni_voisk/Perechen_05_01.html
http://handbook.rkka.ru/reg/41sd41.htm

http://www.polk.ru/forum/index.php?showtopic=859

http://tourist.kharkov.ua/1942/72.htm

http://users.i.com.ua/~zhistory/HARK1942.HTM