РамСпас поиск. Возвращение

ГЛЕБОВ ИЗ БАУЛИНО. ПОГИБ ПОД ЛЕНИНГРАДОМ

Из Книги памяти Московской обл., т.22-I:

Все верно. Именно там, под г.Пушкин погиб наш земляк. Вот только слово «похоронен», наверное, по отношению к павшим в январе 44-го в районе Красного Села и Пушкина в полной мере применить нельзя. Поэтому и нет точного места в Книге памяти.

Из донесения о безвозвратных потерях по 134-му гв. стрелковому полку 45 гв. стрелковой дивизии: Глебов Петр Дмитриевич, рядовой, автоматчик. 1924 г.рождения, Становлянский р-н Орловской обл. Призван 25.09.42 Раменским РВК Московской обл. Убит 17.01.44. Похоронен: д.Рехколово, Пушкинский р-н, Ленинградская обл. Мать, Глебова А.П. (или А.Л.) жила в пос. Баулино Раменского р-на Московской обл.

14 января 1944 началась Ленинградско-Новгородская наступательная операция наших войск. Длилась она до 1 марта, и по ее результатам немцы были отброшены от Ленинграда на 220-280 км. Наступил сладкий час победы и для защитников города. Но не для всех.

Петр Глебов погиб в самом начале операции, когда наши дивизии навалились на устоявшуюся оборону немцев, с трудом сдвинули эту военную машину и покатили ее прочь уже к немецким границам. Петр прошел самый трудный период обороны - блокаду, голод. Как это было, расскажут те, кто воевал в одной с ним дивизии и на соседних рубежах под Пулково.

Ф. А. Малеваный: "Если Ленинград не сдали врагу, то это благодаря тем, кто пропал без вести. При мне на Невской Дубровке, под Пулковом, под Колпино зарывали бульдозерами тысячи солдат. На братских могилах — ни одной фамилии. А Родина, вместо того чтобы преклониться перед ними, писала в извещениях оскорбительно подозрительное: «Пропал без вести»".

Б. Ткаченко: "...В Понтонной выстраивали старшин и поваров. Перед строем расстреляли двух. Один взломал каптерку и украл два кирпичика хлеба, другой - спекулировал едой со склада. Начинается голод.

...Убил я собаку, сварили. Угостили Куклина, соврав, что баранина. Он рассердился ("А вы подумали, что она-то трупы ела?"), послал нас к врачу. Врач сказал: "Собачьим салом мы лечим чахоточных. Но что подумают гражданские, если армия начнет есть собак?" Было стыдно. Я, честно говоря, ел из любопытства. Помогал гражданским вырыть труп зарытой осенью лошади. Жутко от вони. А они что-то унесли, варить студень.

...Помню, уже из другого боя, идет знакомый лейтенант. Нижняя челюсть снесена осколком. Целый язык, как галстук, лежит на шее. Страшные, тоскливые глаза. Встречные сами молчат, жестами показывая ему дорогу.

...Сцена: нас человек восемь. Легли кружком на лугу. Каждый другому головой на колени. Артналет. У одного на коленях пробитая голова товарища. Хороним без холмика. Не хочется показывать немцам могилы.

...За Пулковым, чуть влево, наш клин в позиции немцев - место деревни Коколево. После зимних боев вытаивают трупы. Слетается воронье. Зовут "Коколевская посадочная площадка". Трупы с нейтралки вытаскивают "кошками" - якорями на веревках. На участке за Пулково наши солдаты сумели спустить талые воды в окопы противника. Хоронили убитых в заднем склоне горы.

...Осень 1943 г. Поля за Авиационным институтом. Тяну связь. В поле - группа людей строем. Сажусь в стороне на катушку. Смотрю. Перед строем роты зачитывают приговор о расстреле дважды самострела. Запомнил фамилию: Курицин. Виновник тут же. Тощая шея. (Думаю, он был душевнобольным.) "Комендант, приведите приговор в исполнение". Тот командует: "Кругом!" Курицин неожиданно произносит: "Все равно, за Родину, за Сталина!"... - и, помедлив, поворачивается. "На колени!" Тот опускается перед вырытой уже могилой, и в этот момент комендант стреляет из нагана ему в затылок... Проверяют смерть. Потом: "Кто останется зарыть?" Рота молчит. "Двум крайним остаться. Остальные напра-а-во! Шагом марш".

...Под Пулковской горой, на поле со стороны города, в брезентовом "доме" идут операции. Тарахтит движок электроосвещения. Кто в голову, в живот - на стол. Остальным - кружка водки, кусок колбасы и - на машины. У меня - проникающее в сустав осколочное ранение плеча. Привозят в Александро-Невскую лавру. Опять кружка водки и кусок колбасы. Сидим. Уже к ночи трамваем едем в госпиталь. Мы во Дворце культуры работников связи, на Мойке. Тогда здесь был эвакогоспиталь 1449. Раздеваемся. Входит медсестра. В ее руках наволочка. Привычно собирает в наволочку запрятанные нами пистолеты. "Обвяжите друг другу раны клеенкой и помойтесь". Делаем. "Теперь тихо. Хирург уже второй день работает без сна. Вы не шумите". Выглядывает в дверь хирург: "Сколько еще?" - "Тридцать два", - "Ну, давай". Три операционных стола. Врач ходит от одного к другому. Ложусь. Щипцы в рану. Осколок сидит в кости в лопатке, не выдергивается. Наркоз. Просыпаюсь. "Хотите на память?" - "Ну его". - "Сами дойдете?" - "Да"... Мутит только. Хирург уже наклонился над рукой одного парня, а тот помогает другой рукой собирать кусочки собственной кости. Тихо. Никто даже не кряхтит".

Коршунов Александр: "45-я гвардейская стрелковая дивизия готовилась к наступлению через Неву, всего три батальона. Немцы облили свой берег водой, и он стал, как ледовая горка. Чтобы на нее забраться, мы делали деревянные лесенки, каждая весила килограммов 20 и 2 метра длиной. Мне выдали противотанковое оружие, потому что сообщили, что у немцев танки есть. Вскоре начался штурм, мы побежали с криком «ура» через Неву. Потом по этой лесенке забирались вместе с оружием. Я не смог, скатился вниз, и в это время рядом ударила мина, меня ранило в плечо. Штурм закончился ничем. Три батальона полностью погибли. Мне об этом ребята рассказывали в госпитале. Немцы тоже не дураки, у них разведка сильно работала, они отрезали дивизию с Невского пятачка, первую и вторую линии оставили и ушли далеко вперед. Когда мы дошли до их окопов, нас немцы стали колоть, рубить, в упор стрелять. Там сейчас памятник поставили всем, кто погиб. А в книгах об этом не писали, потому что наступление не было подготовлено, нас как мясо кидали, вот и не было результата...

Началась сильная пальба. Впереди Пулковские высоты все в огне, и ракеты сыплются прямо кучами. Нам дали команду— идти за танками. Сначала в Пулково, потом в деревню Виттолово. Там бои были сильные — Виттоловский котел, очень много солдат погибло, но немцев оттуда выгнали. Потом мы шли на Гатчину, сам город обошли у Вороньей горы. Тут мы остановились немножко, передохнули и нам сказали забираться на гору. Я прямо с пулеметом шел. Плачу, устал тащить его, а идти надо. На ночь мы остановились в большом противотанковом рву, утром должны были идти в атаку. Ночь была лунная, светлая, смотрим: немцы идут, два эшелона. Командир подбегает ко мне, говорит: «Пулеметчик, давай огонь». Я отвечаю: «Товарищ командир, не могу, ну не стреляет, замерз совсем». А он на меня кричит: «Я тебя застрелю, если сорвешь мне бой». Что делать? Ну, я взял, пописал на пулемет, и он заработал. Немцы отступили. Наши кричат: «Вперед, в атаку!» Все побежали. Так добрались до Сусанино. Там переночевали и рано утром, еще темно было, пошли на Вырицу. В Вырице сразу всех кинули в бой. Немцы отходили. В некоторых районах завязывались сильные бои, нам очень доставалось там. Бились за каждую деревню, за каждый огневой пункт.

Мой самый тяжелый бой — это освобождение Ленинграда. Много там погибло и наших, и немцев. Мы штурмовали, они шли на нас, мы стреляли в них из траншей, из землянок. Там все так перемешалось, что жуть стояла..."

Скорее всего, говоря о Виттоловском котле, Коршунов вспоминает бой, в котором погиб Петр Глебов. Рехколово и Виттолово - эти деревни стояли совсем рядом, и там действительно была страшная "мясорубка". Это было начало, когда голодные, уставшие от обороны наши блокадные дивизии стали теснить жестоко оборонявшихся немцев. 

Был январь, зима, замерзшая земля. Кто станет рыть могилы для захоронения павших? Овраги, воронки - вот их могилы. Кто вел учет похороненных там? Дивизии рвались вперед и уходили, кого-то засыпав в воронке, кого-то оставив на поле боя. Вслед за войсками шли похоронные команды. Они и собирали павших, вели их учет. У кого-то находили смертные медальоны или красноармейские книжки, а чьи-то скрюченные в предсмертной муке тела так и зарывали безымянными. Да и как можно было соблюдать процедуру извлечения данных из медальона! 

У него не было ушка, чтобы носить на шее. Где его хранил солдат? Поди - найди! А найдешь, так застывшими от мороза пальцами нужно открутить затянутый колпачок, вытащить туго свернутую полоску бумаги, на которой в два раза записаны сведения о солдате и оторвать половину для передачи в штаб. Вторую половину туго свернуть, засунуть обратно в медальон, снова туго закрутить колпачок и вложить в одежду трупа. Нужно попробовать сделать это один раз и представить, так ли все было с тысячами погибших на небольшом участке земли? В лучшем случае медальон просто забирали целиком, и сейчас поисковики находят в основном безымянных солдат. Да и сами медальоны были отменены в 1942-м.

Как хоронили тех, кто погиб в одном бою с Глебовым, вспоминал Виктор Залгаллер: "...Бой продолжался пять часов. Погибли все разведчики. Их похоронили всех вместе в воронке от авиабомбы солдаты, освободившие деревню Рехколово.

...Похоронные команды свозили тела со всей округи в огромную братскую могилу. Она была вырыта чуть в стороне от шоссе на 12 километре, у деревни Кондакопшино. Там было похоронено около 3,5 тысяч солдат и офицеров Советской Армии.

...Пулково, Рехколово, ряд деревень на пути к Красному Селу - только руины, на всем пути - до Николаевки - четыре уцелевших дома..."

В Рехколово нет братских воинских захоронений, нет и информации, что они там были. Ближайшее крупное то, о котором вспоминал Залгаллер - на 12 километре от шоссе С-Петербург - Киев у деревни Кондакопшино. Это в 8 км юго-западнее Пушкина и в 6 км от Рехколово.

Там числятся похороненными 1453 человека, фамилии которых известны. Фамилии Глебова в списке нет. В то же время, среди известных есть Исаев Григорий Иванович. Он в списке потерь 134-го гв. полка под №84 и погиб под Рехколово 16 января, т.е. за день до Глебова, который в списке под №151. Но в то, что количество фамилий соответствует количеству похороненных, верится с трудом. Скорее всего, количество безымянных неизвестно, и их просто в паспорт захоронения не включили.

С одинаковой вероятностью можно предполагать, что навсегда 19-летний Петр Глебов из Баулино покоится либо в братской могиле Кондакопшино, либо так и остался в одной из воронок в окрестностях Рехколово. Такой деревни уже нет, сейчас там садовое товарищество и коттеджный поселок. И все-таки, место гибели Петра Глебова уже не безымянно.

Ищите своих близких!

Копии архивных документов находятся в МУ РамСпас. Тел. 8-496-46-50-330 Горбачев Александр Васильевич.

Все материалы по поиску без вести павших на сайте http://gorbachovav.my1.ru/

Использованы материалы:

http://www.obd-memorial.ru/html/index.html

http://podvignaroda.mil.ru/?#tab=navHome

http://www.polk.ru/forum/index.php?showtopic=3147

http://spb-tombs-walkeru.narod.ru/pul/2.html

http://spb-tombs-walkeru.narod.ru/index.html