РамСпас поиск. Возвращение

КОРШУНОВ ИЗ СОФЬИНО. ВИТЦЕНДОРФ

Из Книги памяти Великой Отечественной войны, т.7:

Действительно, в декабре 1941 в плену умер Коршунов Евгений Дмитриевич. Из его персональной карты пленного: родился 6.03.1916 в «d.Sofino» (Софьино) Московской обл. Рост 160 см, русоволосый, глаза серые. Девичья фамилия матери Токмакова. Гражданская специальность «Lehrer» (учитель). Солдат, служил в 7-м стрелковом полку. В плен попал 3.07.41 под Минском. Раненым не был. В качестве ближайшего родственника указан отец, Коршунов Дмитрий, живший в г.Раменское, пос. Красный Октябрь, д.41, кв 8.

С полной уверенностью можно сказать, что Сохино, как в Книге памяти, это Софьино, т.к. Сохино есть в Зарайском и Клинском районах, но нет в Раменском. Не совпадает год рождения, так может, это два разных человека? Поиск других документов о судьбе солдата и сравнение сведений из них могли бы дать ответ на этот вопрос, хотя в связи с большим количеством ошибок в таких документах, не всегда это удается.

Что же есть еще? Рассмотрим документы, соблюдая их хронологию.

18.06.1946г. из Управления по учету погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского состава в Сталинский РВК г.Москвы было направлено извещение о том, что в июне 1941 пропал без вести мл. командир Коршунов Евгений Дмитриевич 1921 г.р., уроженец с.Сохино Раменского р-на Московской обл. Эти сведения должны были сообщить отцу Коршунова, Дмитрию Андреевичу, проживаюшему по адресу: г. Москва, Бужениновская ул., д.22, кв. 81. В военкомате извещение было зарегистрировано 25.06.1941, и в архиве есть корешок о вручении его 7.06.1946 матери солдата, Коршуновой Клавдии Ивановне, проживающей по тому же адресу, что и отец – на ул.Бужениновской. 

Но в карте пленного Коршунов указал совсем другой адрес – пос. Красный Октябрь в Раменском. Несовпадение? Но это было в 1941 году, и Евгений указал, где его отец жил до войны. Во время войны или после нее семья вполне могла переехать в Москву. Но это только предположение. Жаль, что Коршунов не указал имя матери, имя отца и так известно по отчеству.

После войны немецкие архивы были частично разобраны, и 28.02.1948г. в Сталинский военкомат было направлено новое извещение о том, что Коршунов с теми же данными и с той же ошибкой «Сохино» умер в германском плену в декабре 1941г. И снова оно предназначалось для вручения отцу по тому же адресу, что и в 1946г.

Не знаю, было ли вручено это извещение, но в феврале 1976г. мать Евгения, Клавдия Ивановна, написала письмо в архив: «Мой сын, Евгений Дмитриевич Коршунов, до войны служил в армии по адресу г.Молодечно БССР (прим.: Белорусская ССР) п/я 16/62 (был политрук). Были сведения (но у меня к сожалению никакого официального документа нет), что он погиб без вести. В последнее время, как видно из печати, о многих военнослужащих обнаруживаются новые сведения. Возможно есть что нибудь и о моем сыне и вообще прошу прислать мне официальную справку».

Ответ Клавдия Ивановна просила выслать по адресу: «г.Москва 107120, ул. Чкалова, д.41/2, кв.226». И снова новый адрес. Может, сообщение о смерти в плену не дошло до адресата в связи со сменой адреса? Может быть, но 11.03.1976г. ответ из Центрального архива МО СССР был снова направлен на ул.Бужениновскую, д.22, кв.81.

В справке архива было сказано, что зам политрука рядовой Коршунов Евгений Дмитриевич, 1921 г.рождения, уроженец Московской обл., Раменского р-на, с.Сахно, умер в немецком плену в декабре 1941г. Кстати, в карте пленного записано, что до войны он был учителем. Как раз наиболее грамотных бойцов и назначали политруками и их помощниками.

Ситуация интересна тем, что документов на умершего в плену другого Коршунова, 1921 г.р., нет. Персональная карта пленного была его основным учетным документом в плену, а в ней год рождения Евгения 1916-й. Родственникам же сообщали о смерти в плену Евгения Коршунова 1921 года рождения. Значит, все-таки другой Коршунов? Но мать в своем письме год рождения сына не указала, а уж она назвала бы его точно.

Такой вопрос возникает довольно часто. Но вернемся к запросу матери солдата в архив. «…до войны служил в армии по адресу г.Молодечно БССР  п/я 16/62 (был политрук)». Номер довоенного почтового ящика (п/я) – это не тот номер полевой почтовой станции (ППС), которые закреплялись за воюющими дивизиями. До войны это был почтовый яшик на обычной почте, куда приходили письма для военнослужащих конкретных частей. При смене места дислокации менялся и он. В действующей армии номер ППС оставался неизменным, независимо от перемещения частей.

Кроме номера п/я к адресу добавляли или буквы (литеры), или цифры, которые уточняли подразделение полка, например, за которым п/я был закреплен. В Молодечно дислоцировались части 24-й стрелковой дивизии. П/я 7 был закреплен за 56-м отдельным батальоном связи, п/я 13 – за 160-м артиллерийским полком, п/я 16 – за 7-м стрелковым полком. Именно этот полк и указан местом службы в карте пленного Евгения Коршунова 1916 г.рождения. Цифра 62 в адресе была каким-то подразделением полка. Это существенное совпадение! И я считаю, что рассказываю об одном человеке.

На 22 июня 41-го 24-я Симбирско-Самарская Железная стрелковая дивизия входила в состав 21-го стрелкового корпуса. С началом войны корпус получил приказ двумя дивизиями занять оборону на вильнюсском направлении. 

24 июня поступил другой приказ – силами 24-й и 37-й дивизий удерживать фронт в районе Ошмяны-Беняконе. 24-я дивизия выдвинулась из Молодечно в направлении Юратишки, но на пути к Гольшанам (северо-восточнее г.Лида) была атакована передовым отрядом 19-й танковой дивизией немцев. Во встречном бою дивизия выдержала удар и даже отбросила немцев за р.Клева. Враг потерял до 30 танков и более 50 автомашин. Наши КВ иногда просто давили легкие немецкие Pz-I и II, чешские Pz-38(t). Это потом на фронте появились «Тигры» и «Пантеры», а начинали немцы со средними и легкими танками, в том числе собранными как трофеи со всей Европы. Просто умели воевать и к войне были готовы.

А в корпусе уже к 25 июня были израсходованы почти все боеприпасы, норма имелась только в 24-й Железной дивизии. 

Не лучше было и с горючим, т.е. стелять было из чего, но не было снарядов,  было на чем ехать, но не было горючего.

Тем не менее, 26 июня в полосе до 100 км корпус пошел в наступление и даже продвинулся в северном направлении, но был контратакован и начал отход к Лиде, которую оставил 27.06.41. Причем 24-я дивизия продолжала атаковать вражеские танковые части вплоть до 29 июня. Но танковые клинья немцев уже смыкались в районе Минска, и войска 3-й и 10-й армий оказались в «минском котле», который стал продолжением котла «белостокского». 

Участник боев майор В.А.Гречаниченко вспоминал: «Все перемешалось и валом катилось на восток. И среди военных, и среди беженцев циркулировали упорные слухи, что наши главные силы сконцентрированы на старой государственной границе. И все стремились туда,  кто как мог и сколько смог».

24-я Железная дивизия была одной из немногих, где в окружении сохранялись управление и боеспособность. К старой государственной границе она подошла 3 июля, но Минский укрепрайон оказался занят немцами. 

Он был частью «Линии Сталина», которая строилась на старой западной границе для сдерживания противника до мобилизационного развертывания Красной Армии. Потом СССР и Германия поделили Польшу, и граница отодвинулась на запад.

Минский УР был законсервирован. Так получилось, что на новой границе укрепрайоны достроить не успели, а уже построенные у Минска не были готовы к встрече врага. УР – это система мощных бетонных ДОТов, распределение секторов стрельбы заранее установленных огневых средств, система управления (связи) и снабжения. Только тогда его можно считать укрепленным районом. 

Всего за несколько дней немцы подошли к Минску, но отходившие войска не могли занять оборону в ДОТах, т.к. те оказались надежно закрытыми и только единицы из них встретили врага огнем. Построенный и законсервированный УР не смог стать препятствием для немцев.

3 июня полки 24-й Железной дивизии несколько раз шли на штурм немецких позиций, но пробиться к своим так и не смогли. В этот день и попал в плен зам. политрука Евгений Коршунов.

Когда его мать писала письмо в архив, она, конечно же, хотела узнать где и как погиб ее сын, где его могила. Ответ, что умер в плену без указания места, только добавлял горечи – значит смерть была мучительной, и мать никогда не сможет посетить его могилу. Как часто, передавая копии архивных документов на числящихся пропавшими без вести их родным, рассказывая об их судьбе, я слышу: «Как жаль, что мама не дожила…». Матери, жены – они не забывали своих родных до самой смерти, искали их и переживали, что так и не смогли найти. Не знаю, прочитают ли потомки этот материал, но мать Евгения так и не узнала ничего, кроме «погиб в плену».

Евгений Коршунов был зарегистрирован под номером 35928 в лагере военнопленных Stalag XD Витцендорф, Нижняя Саксония, Германия. Этот лагерь был образован в мае-июне 1941 на северо-восточной окраине города. Он был рассчитан на 50000 советских военнопленных и практически ничем не отличался от других лагерей 1941 года. Огороженная территория без бараков, столовых, туалетов. Вонь, голод, антисанитария и практически никакой медицинской помощи. Пили из луж, мылись в лужах. «Со всех деревьев они обдирали кору и ели ее», - вспоминал охранник лагеря Майер. 

Конечно же, в таких условиях эпидемии не заставили себя долго ждать. С ноября 41-го по февраль 42-го в лагере свирепствовал сыпной тиф, и он был закрыт на карантин. Это значило, что немцы исключили свои контакты с пленными, чтобы эпидемия не вышла за пределы лагеря. Поэтому в карте пленного есть штамп о том, что Коршунов умер в период карантина, но даты нет, указан лишь месяц. Пленные сами собирали и хоронили трупы, а количество оставшихся подсчитывали с какой-то периодичностью «по головам». За время карантина в лагере умерли 14 тыс. из 18 тысяч пленных.

Хоронили пленных в километре от лагеря на краю полигона Мюнстер в общих рвах. В 1945г. кладбище было оформлено советской миссией, но впоследствии было заброшено в связи с его нахождением на полигоне и связанными с этим запретами.

После протестов иностранных посетителей захоронения в 1968г. его территория снова была приведена в порядок, а в 1990г. оборудован новый подъезд для возможности посещения независимо от режима полигона.

17.11.2013г. в День народной скорби в Витцендорфе стартовал проект немецких школьников «Мы пишем ваши имена». Молодые немцы уточняют имена погибших советских военнопленных, сами изготавливают глиняные таблички, пишут на них фамилии павших и укрепляют их на специально установленных столбиках.

Такие проекты реализованы также на кладбищах Эрбке и Берген-Бельзен. Там похоронены и раменцы. Наши школьники могли бы также подключиться к этому проекту, но почему-то это предложение пока не находит отклика.

Ищите своих близких!

Копии архивных документов находятся в МУ РамСпас. Тел. 8-496-46-50-330 Горбачев Александр Васильевич.

Все материалы по поиску без вести павших на сайте http://gorbachovav.my1.ru/

Использованы материалы:

http://www.obd-memorial.ru/html/index.html

http://podvignaroda.mil.ru/?#tab=navHome

http://samsv.narod.ru/Div/Sd/sd024/default.html

http://srpo.ru/forum/index.php?topic=2159.15

http://www.libma.ru/istorija/1941_razgrom_zapadnogo_fronta/p13.php#metkadoc7

http://www.ak-regionalgeschichte.de/html/kriegsgefangenenlager.html

http://www.polk.ru/forum/?showtopic=854