РамСпас поиск. Возвращение.

ЛАВРОВ ИЗ РАМЕНСКОГО. ХАРЬКОВСКИЙ КОТЕЛ

Из Книги памяти Московской обл., т.22-I:

Лавров Василий Осипович, красноармеец. 1918 г.рождения, д.Плаксино Лотошинского р-на Московской обл. Призван Раменским РВК. Пропал без вести в апреле 1942г.

В январе 1946 в Управлению по учету пропавших без вести от Красного Креста и Красного Полумесяца СССР поступили 29 тетрадей со списками военнопленных, умерших в немецких лагерях. В Управлении их перевели и взяли на учет, получилось 664 листа.

В этом списке и найден призванный Раменским РВК Василий Лавров. Это не персональная карта пленного, поэтому сведений об умершем мало, нет даже отчества. Записано только, что служил в 21 танковом полку, родился в 1921г. в с.Плаксино. Домашний адрес: Московская обл., Раменское, ул.Красноармейская, №79. Умер 13.11.44 в Ламсдорфе.

С большой долей вероятности можно предположить, что это Лавров Василий Осипович из книги памяти, но не совпадает год рождения. В открытом доступе есть информация о содержании некоторых документов, которые скрыты. В одном из них Лавров записан как Иосифович 1918 г.р., но без места рождения, только военкомат призыва – Раменский. Призван 15.10.40, рядовой, пропал без вести в апреле 42-го. В другом такие же сведения как в немецком списке, но есть еще дата, когда попал в плен – 26.05.42. Наверное, где-то сделали ошибку писаря, перепутав года рождения.

В 1946г. был подан в розыск еще один Лавров – Иван Осипович 1911 г.р. Родился в с.Плаксино, но не Лотошинского, как Василий, а Волоколамского района. Это легко объяснимо, т.к. Плаксино Лотошинского района до 1929г. входило в состав Волоколамского уезда. Иван тоже жил в Раменском на ул. Красноармейской, но в доме 85, т.е. рядом с Василием. Скорее всего, это братья. Но по Ивану больше никаких сведений нет.

Но вернемся к Василию. Числится пропавшим без вести в апреле 42-го. Это значит, что последнее письмо от него было или в апреле, или зимой, т.к. эта установленная военкоматом дата, как правило, была весьма условна. Из разных документов у нас есть место службы Василия – 21 танковый полк, и точная дата, когда попал в плен – 26 мая 1942.

Этот полк в интернете практически не упоминается, в сведениях о войсковых частях на сайтах архива МО сведений о нем тоже нет. Тогда приходится искать сведения о тех, кто в нем служил, чтобы определить его принадлежность и место в нужный период, т.е. в мае 1942.

Начнем с документов о потерях. Из сведений о погибших и попавших в плен бойцах полка по датам: 24 мая – 21тп ЮЗф, 25 мая – 21тп 199тбр под Харьковом, 26 мая – 21тп 6 арм. ЮЗф Харьковская обл., 28 мая – 21тп 21тд, 18 мая – 21тп Сталинское направление. Сведений за май крайне мало, далее станет понятно почему. Но уже обозначается место, где полк воевал – район Харьковской обл. Подчиненность полка – Юго-Западный фронт, 6-я армия. 21 танковая дивизия и 199 бригада – это ошибка. 21-я дивизия переформирована в марте 1942, а в составе бригад полков не было. Возможно, полк был придан какой-то бригаде, дивизии или корпусу, а может, был резервом командарма. Вариантов может быть много, но главное – Харьков, 6-я армия. В наградных документах за май 42-го из полка никто не значится.

Май 42-го-это одна из самых трагичных страниц нашей военной истории, когда неумелое руководство войсками привело к гибели и пленению сотен тысяч наших солдат, офицеров и генералов.

После удачного наступления под Москвой Ставкой было принято решение о нанесении нескольких ударов на различных фронтах, чтобы не дать возможности немцам сконцентрироваться всеми силами на новом направлении. Один из таких ударов планировалось нанести в районе Харькова. Не ставлю целью рассмотреть ход операции в целом, скажу лишь, что она была неудачной. Две наши группировки с 12 мая 42-го севернее и южнее Харькова в ходе тяжелейших боев пытались взломать оборону немцев и даже в южной части углубились в нее на 25 – 40 км. По ширине прорыв был около 50 км. Но не умели еще наши военачальники наступать. И какой же кровью эта наука давалась!

19 мая войска получили приказ наступление прекратить и закрепиться на занимаемых рубежах. Немцы же 20 мая провели свои классические удары в основание образовавшегося выступа и в очередной раз в окружении оказались двадцать одна стрелковая и кавалерийская дивизия, два танковых корпуса, пять танковых бригад, другие части и подразделения 6-й и 57 армий. Эти армии погибли.

Немцы блокировали окруженных жестко и действовали беспощадно с задачей раздавить их и в прямом, и в переносном смысле. Наших бойцов теснили в балки и овраги. После налета бомбардировщиков туда на большой скорости въезжали танки и давили гусеницами всех подряд, расстреливали из пулеметов. Добивали раненых автоматчики, а тех, кто еще в состоянии был держаться на ногах, сгоняли в колонны. На первой же остановке выявляли командиров, политруков, евреев и здесь же убивали. Выживших ждали концлагеря, голод, нечеловеческие издевательства.

Конечно же, предпринимались попытки для прорыва немецкого кольца. Были случаи, когда красноармейцы выходя из окружения ночью атаковали гитлеровцев «тихой смертью» — без единого выстрела, без привычного «ура», расчищая себе дорогу штыком, ножом и лопаткой. То было жестокое месиво. После одного такого прорыва на поле боя осталось около пяти тысяч солдат и командиров.

Несмотря ни на что, удалось пробить спасительную полосу. Она была узкой, не более километра. Немцы не переставали ее простреливать и бомбить, часто атаковали. Однако на какое-то время коридор удержали и 28 мая были спасены 22 тысячи красноармейцев и командиров. Это всего, а из дивизий выходили по 300-700 чел, т.е. не больше десятой части, а то и вообще двадцатая часть.

Вот страница из книги "Сражение под Харьковом" Илья Мощанский: …В головной походной заставе двигалась 5-я гвардейская танковая бригада, имевшая 14 танков (1 КВ, 7 Т-34 и 6 Т-60). По воспоминаниям очевидцев, в районе населенного пункта Лозовенька приготовились к прорыву группа из 60 танков 21-го танкового корпуса и отдельных танковых бригад Юго-Западною фронта. Танки построили «клином», который возглавила наиболее опытная 5-я гвардейская танковая бригада... На броню танков положили раненых. Пехоту разместили внутри «клина» и предупредили, чтобы пехотинцы бежали вслед за танками, так как остановок на перегруппировку не будет. Из 22 тысяч человек, которые пошли на прорыв, из окружения вышли около 5 тысяч и 5 танков 5-й гвардейской танковой бригады, 2 автомашины и одна зенитная пулеметная установка на базе грузовика, которая прикрывала их огнем. Командир 5 гв. тбр был ранен и попал в плен, комиссар бригады был убит, из 1211 человек бригады из окружения вышло 155.

Попытки помочь окруженным предпринимались не раз, но особых результатов не приносили. Успех был достигнут лишь в полосе обороны 38-й армии. По заданию командиров и штабов некоторых дивизий за линию фронта уходили разведчики и смельчаки-добровольцы. За ночь они должны были найти и собрать разрозненные группы бойцов и вывести их к передовой. Часто приходилось пробиваться назад с боем. И все-таки многие солдаты были спасены, вернулись в строй. Участь тех, кто не смог перейти фронт, добраться до своих, была предрешена – гибель или плен.

Пленных сначала собирали в неглубоком тылу под охраной пары автоматчиков. С первых дней самым ярким чувством для находящихся в плену становился голод. Воевавшие части получали продукты по норме на себя, т.е. кормить пленных за счет своих запасов или не кормить, немцы решали по своему усмотрению. Вообще же из многих прочитанных мной воспоминаний могу сделать вывод, что на переднем крае к пленным в основном относились без издевательств, скорее равнодушно. Могли перевязать раненого, дать сигарету. Видно, у окопников и с нашей, и с той стороны были другие ценности и понятия, чем в тылу. Вот поэтому, чем дальше пленные уходили в тыл, тем хуже становилось их положение. 

Ручейки групп пленных с передовой стекались в колонны, а дальше просто в реки подавленных, голодных, измотанных людей. Их пристанища по пути в пересыльные и стационарные лагеря были временными, поэтому часто ночевали под открытым небом без воды и еды. Тяжело раненные или умирали сами, или их добивали немцы. Никакого учета не велось.

Пересыльные лагеря тоже не облегчали положения этих несчастных. Да и невозможно было такую огромную массу людей накормить и напоить хоть как-то организованно. Количество поступающих пленных  было непредсказуемо, а значит, сколько было еды, тем и кормили.

Далее путь пленников лежал в стационарные лагеря. Или пешком, или в вагонах для скота, часто открытых, где пленных набивалось столько, что они могли только стоять, ехали они на территорию рейха. Часто вагоны в пути даже не открывали, а на остановках просто выбрасывали умерших, и снова в путь.

Василий Лавров умер в Ламсдорфе – это лагерь военнопленных Stalag VIIIF (318/344) Lamsdorf, сейчас Łambinowice - деревня в округе Ныса, Опольское воеводство в юго-западной Польше. Не знаю, был ли это единственный лагерь Василия. Все перемещения отмечались в персональной карте пленного, но ее нет.

Каким был плен для советских военнопленных? Один из пленных, Сергей Воропаев, в 1944-45гг тайно вел дневник о своем медленном уходе из жизни в Ламсдорфе работая в шахте, и умирая в лазарете. Вот часть из них.

29 марта 1944 года: «Тревожно. Жизнь изломана. Сам искалечен. Ночь. Только что вернулся с работы, хочется жрать. Но, увы, нечего. 0,7 л брюквенного бульона заменили ужин». 2 апреля 1944 года: «Ночь. Только что вернулся с работы. Слишком измучился. Тонн 30 выкидал угля. Я только пленный и не хочу ежечасно получать пощечин, пинков, разнообразных ударов...» 4 апреля 1944 года: «Запах весны, но огромная облачность на душе. Сегодня девять часов работать. Задумал великую мысль в будущем – свободу. Вернулся с работы, отработал адский день. Да! Здоровье подорвано, сегодня целый день ломит кости. Больно. В 23 года я уже старик».

Может и Василий работал в той же шахте? И умер там же, в рабочей команде. А может, как и Воропаев, был отправлен в лазарет и 11 ноября 44-го умер там? Сейчас этого уже не узнать.

Но вернемся к дневнику. 27 декабря 1944 года: «Туберкулез – смертоносное явление. Полное иссыхание костей и тела. У меня сейчас, как у вымученной клячи, торчат кругом мослы, на которых приходится лежать по 20 часов в сутки. … Картошки совсем не стали давать. Сегодня была самая жидкая и ничем не заправленная брюква». 28 января 1945 года: «Ужасно, страшно. Чего я так боялся, лежа в госпитале, то произошло. Весь блок туберкулезный перевели в лагерь, в блок «А». Блок «А» – участок в количестве восьми бараков, обнесенных проволокой. Барак содержит пять комнат. В комнате помещается человек 50-60 больных. Вместо коек стоят складные нары (трехъярусные). На нарах накиданы набитые мелкоперетертой стружкой матрасы. Одеял нет. В огромном количестве лазят блохи, клопы и порядочное количество вшей. Полы не моются. Окна в большинстве своем выбиты, вместо стекол вставлена фанера или картон, отчего в комнате полумрак. Народ ослаб, некоторые не поднимаются, помирают в большом количестве. Сегодня вывезено две подводы. Все надежды на приход своих. В противном случае нам грозит голодная смерть». 1 февраля 1945 года: «Жизнь по-старому в наземном аду, только без смолы. Измор плановым путем продолжается. Обнаружено людоедство». 6 февраля 1945 года: «Дорогой мой, вопиющий голос в пустыне! Я стою, кажется, уже на пороге смерти. Десять дней не имею крошки хлеба во рту. Пол-литра, временами литр травяного супа не в состоянии двигать мою кровь. Силы с каждым днем уходят. Качает на ходу. А гром артиллерийского раската, временами пулеметная дробь слышны вблизи. Как жаль, так близко родные братья, которые несут свободу, и вдруг – смерть, голодная смерть».

…5 марта 1945 года: «Итак, я уже точно последний раз взялся за карандаш. Но я дожил до такого состояния, что смерть меня уже не пугает, а, наоборот, будет чем-то приятным, успокаивающим, тем миром, где всем одинаково хорошо и плохо. Допустим, если фашизм не взялся морить, то я имел бы, может, шансы вернуться с туберкулезом на Родину. И что же было бы? Я мог быть обузой в семье, обществе, там будет гораздо тяжелее переживать все это. Позавчера ночью началось страшное кровотечение. Слава богу, что была соль, так ею немного пришлось остановить. Все уже перемечтал, все малейшие случаи жизни. Круг моей родной семьи. Бедные, жаль, слишком жаль, что с матушкой? Болтают, что в 6 км наши взяли деревню, но нет выстрелов, ничего не слышно. Абсолютная тишина. Хотя бы перед смертью услышать орудийные залпы, разрывы снарядов, чтобы земля гудела, черт побери! Прощайте, мои дорогие, на долгие годы. Мне скоро час пробьет, я уже не поднимаюсь с постели. Ваш сын Сергей».

Лагерь обреченных был освобожден 17 марта 1945. У входа в лагерь на воротах с указателем «Руссенлагерь» висело объявление о том, что в наказание за потери, понесенные на фронте германской армией, все советские военнопленные приговорены к голодной смерти. Узникам перестали выдавать пищу. Освободители застали в живых только около 500 человек, большинство вскоре умерло из-за сильного истощения и болезней. Среди них был и Сергей Воропаев.

В 1946 году на месте братского кладбища недалеко от лагеря был возведен Мемориал мученичества военнопленных. С 1968 году кладбище является одним из объектов Памятника Народной Памяти, в 2002 году переименованного в Место Народной Памяти в Ламбиновице.

Ищите своих близких!

Копии архивных документов находятся в МУ РамСпас. Тел. 8-496-46-50-330 Горбачев Александр Васильевич.

Все материалы по поиску без вести павших на сайте http://gorbachovav.my1.ru/

Использованы материалы:

http://www.obd-memorial.ru/html/index.html

http://podvignaroda.mil.ru/?#tab=navHome

https://pamyat-naroda.ru/heroes/