Просматривая архивы о гибели 33-й армии генерала Ефремова в апреле 42-го, наткнулся на запись о гибели медсестры Кожичкиной из 495 медсанбата 160 стрелковой дивизии. Ни имени, ни адреса родных в документе не было, но что-то подтолкнуло к поиску данных о ней. Видимо особое отношение к женщине на войне. Но самое удивительное, что она оказалась нашей землячкой, хотя в Книге памяти сведений о ней нет.

Вот выписка из списка лиц командного и начальствующего состава Западной группы войск 33 армии под командованием генерал-лейтенанта М.Г. Ефремова, погибших и раненых в тылу врага: «Военфельдшер, медсестра Кожичкина. Убита в Беляевском лесу. Подтверждает военврач 3 ранга  Трифонова, 495 мсб 160 СД».

Нечасто можно получить какие-то сведения о погибших в окружении. Их подвиги или позор как правило так и остаются безвестными. Но искать стоит.

Нужно уточнить, что «военфельдшер» - это персональное воинское звание медицинского состава, имевшего квалификацию фельдшера или медицинской сестры. Оно соответствовало званию армейского лейтенанта, поэтому исключение Кожичкиной из списков Красной Армии проводилось приказом по офицерскому составу. И такой приказ есть. Даже два. В декабре 42-го и марте 43-го. В последнем указаны ее имя, отчество, полное звание и должность, но адреса нет.

Итак, старший военфельдшер (ст. лейтенант) Кожичкина Надежда Васильевна, служила старшей медсестрой в 495 отдельном медико-санитарном батальоне 160 стрелковой дивизии. Погибла 19 апреля 1942 г. О том, что она 1911 г.р. и уроженка с. Новое Село Раменского района удалось узнать из карточки «попал в плен (освобожден)». Такие карточки заводили на тех, кто мог оказаться в плену. О ее гибели только 5 мая 42-го сообщила в своем рапорте военврач 3 ранга (майор) Трифонова, хирург-ординатор операционно-перевязочного взвода того же медсанбата. До этого судьба Кожичкиной в штабе оставалась неизвестной, а значит, не исключался и плен. В документах есть ссылка на этот рапорт, но его копию найти не удалось. Карточки заводили и на освобожденных из плена, но тогда издавался приказ об отмене пункта приказа, которым офицер из списков Красной Армии был исключен. На Надежду Кожичкину такого приказа нет, хотя хочется надеяться, что пусть из плена, но она вернулась живой.

Какие же события разворачивались в Беляевском лесу в апреле 42-го?

Беляевский лес. Он находится в Угранском р-не Смоленской обл. Кто-то считает его частью Шпыревского леса, но однозначного мнения нет. В середине 42-го эти места стали местом гибели ударной группы 33 армии и ее командующего, генерал-лейтенанта Ефремова Михаила Григорьевича. Историки и поисковики до сих пор изучают те события, спорят, но и сейчас остается много тайн.

Не берусь давать какие-то оценки и делать выводы в целом. Во всей этой трагедии меня интересует трагедия одного человека, Надежды Кожичкиной, родившейся в Раменском районе. Я даже не знаю, жила ли она в районе на момент призыва, но она наша, раменская. Хотя 160-я дивизия формировалась в районе Гжели и Надежда, как медработник, вполне могла быть мобилизована в дивизию именно в тот период.

Вкратце о предшествующих событиях. 26 января 42-го 33 армия в составе войск Западного фронта предприняла попытку наступления на Вязьму, но неудачную. По численности ударная группа Ефремова представляли собой одну комплектную дивизию, которая не смогла противостоять ответному натиску немцев и сама оказалась отрезанной. До середины апреля она вела изнурительные бои в окружении. Нехватка продовольствия и практически отсутствие боеприпасов измотали армию. Люди были истощены и физически и морально. Пополнения не было, а по весенней слякоти приходилось воевать в валенках. Приближалась катастрофа и Ставка прислала за Ефремовым самолет, на что он ответил: «С солдатами пришел, с солдатами и уйду». На самолете были отправлены боевые знамена армии. На 5 апреля численность частей 33-й армии составляла чуть более 9 тыс. человек. В медсанбатах скопилось много раненых.

Что такое дивизионный медсанбат?

Штат медсанбата стрелковой дивизии в 1941 году - 253 чел. Он состоял из медицинской роты (приемно-сортировочный взвод, операционно-перевязочный взвод и взвод обработки легкораненых), и госпитальной роты ( хирургический взвод, терапевтический взвод и эвакуационное отделение).

Развертывался батальон в специальных палатках, вмещавших до 20 носилочных мест. При поступлении раненых производилась их сортировка, изобретенная еще во время Крымской войны Пироговым. Ее суть - экспресс-постановка диагноза (40 секунд на раненого) с разделением раненых на потоки по направлениям и очередности. Сортировочное отделение развертывается, как минимум, на 50 раненых. 

Операционно-перевязочный блок состоял из предоперационной, операционной на два, три и даже четыре стола, стерилизационной, материальной и шоковой палаток.

Были также операционный блок для легкораненых и изолятор. Терапевтическое и хирургическое отделения развертывались на 50 - 75 коек, эвакоотделение на 100 коек.

Трудно сказать в каком из взводов служила Кожичкина. Возможно, вместе с Трифоновой в операционно-перевязочном, может в другом. В дальнейших событиях это уже не имело значения. Судьба объединяла людей, которые служили не только в разных взводах, но и полках, и дивизиях.

Попробуем узнать, как же прожила свои последние дни Надежда Кожичкина. Никаких документов с упоминанием ее фамилии нет. Известны, однако, место службы, дата и свидетель ее гибели. Архивы позволяют узнать, что же происходило в районе Беляево-Шпырево 13-19 апреля.

Есть официальный доклад начальника отдела кадров 33 армии полковника Бунина, рапорта вышедших из окружения, но, пожалуй, наиболее подробная хронология - в книге В.М. Мельникова «Их послал на смерть Жуков? Гибель армии генерала Ефремова».

Итак, к 21 часу 13 апреля выйдя из боя части 160-й дивизии сосредоточились в лесу 2 км южнее Шпырева. На утро 14 апреля был запланирован прорыв в южном направлении.

Эвакуация раненых возлагалась на и.о. начальника тыла армии полковника Самсонова. В своем донесении командарму он сообщал, что медико-санитарные батальоны дивизий сосредоточены с 5.00 12.04 в лесу, что южнее 400 метров дер. Шпырево. Называлось это место лощина Цикунова, бойцы называли ее «лощиной раненых». Всего было сосредоточено: раненых и больных — 2193 чел., из них перевозимых — 612 чел. Подвод — 199. Врачебного персонала — 60 чел., обслуживающего персонала — 107 чел. Повозочных — 204 чел. Охрана с винтовками — 93 чел. В этой части колонны и готовила своих раненых к маршу Надежда Кожичкина. Наверное у них еще была надежда.

При прорыве в ночь с 13-го на 14-е впереди колонны шел сборный боевой авангард (около 400 чел.), затем оперативная группа штаба армии, основные силы 160-й дивизии, колонна легкораненых, обоз с тяжелоранеными и больными, небольшая колонна тыла. Следует учитывать, что все это были остатки полков и дивизий после продолжительных кровопролитных боев.

Так планировали. Но планы нарушились в первые же часы прорыва. Люди были предельно измучены, поэтому многие просто не понимали своих действий. Вот как вспоминал об этом инструктор пропаганды 910-го артполка политрук Снетков:

«Нервное состояние многих бойцов было таким, что шли они скорее автоматически, совершенно не сознавая о происходящем вокруг них. Они были как бы равнодушны к тому, что будет им предстоять в следующую минуту. Не могу без содрогания вспоминать те дни. У меня от психического перенапряжения перестали двигаться руки. Их как бы парализовало. Мои бойцы запихнули руки мне за пояс. К поясу привязали веревочку и таким образом вели меня вперед…».

Колонна смешалась и при пересечении дороги Беляево-Буслава была рассечена огнем противника. Снаряды и мины рвались в самой ее гуще, в том числе и в скоплении повозок и саней с тяжелоранеными. Деться было некуда. Они просто лежали и ждали: накроет - не накроет. Потери частей были очень большими. В этом бою погиб полковник Самсонов, отвечавший за раненых.

Сил немцев на уничтожение такой большой группы не хватало, поэтому они ставили своей задачей ее расчленение и уничтожение по частям, что им и удалось. Авангард, штаб и часть колонны смогли через дорогу прорваться, но часть бойцов 160-й и 113 дивизий, тылы, включая раненых, так и остались в Шпыревском лесу, обстрел которого продолжался. Их было около 4500 чел., половина – раненые. Можно только представить, что пережили эти люди. Если бойцы в полках все-таки отвечали за себя сами, то в медсанбатах эти бедные в большинстве своем девочки и женщины отвечали за беспомощных людей, которые с надеждой смотрели именно на них.

Люди пытались всеми силами вырваться из леса, но везде встречали плотный огонь врага. Если посмотреть на карте 1939 г., то этот лес всего-то 3 на 3 километра. При таком скоплении людей!

Оставшиеся командиры 113-й и 160-й дивизий решили вечером 14 апреля пойти на новый прорыв, но уже на восток, в направлении с. Песково.

Нужно было решить главный вопрос: что делать с ранеными и больными? Забрать их с собой изможденные бойцы и командиры, которые сами еле держались на ногах, не могли. Было принято решение: обоз с тяжелоранеными оставить здесь, в районе Шпырево, под присмотром санитаров и местных жителей, а тех, кто мог идти, забрать с собой. Другого выхода просто не было. Оставалось только уповать на милость противника, пожалеют немцы – может выживут, не пожалеют – такая судьба. Не пожалели. Все тяжелораненые и тифознобольные были расстреляны. Остальные раненые и оставшийся медперсонал были помещены в лагерь для военнопленных в Вязьме, где большинство из них и погибло. В живых остались единицы.

Вместе с ранеными в Шпыревском лесу были расстреляны главный эпидемиолог 33-й армии военврач 2 ранга Капусто и партизанский врач Афанасьев, которые до последней минуты находились с ранеными, оказывая им помощь.

Старший батальонный комиссар Кривошеев, вышедший из окружения 21 апреля 1942 года, докладывал:

«…Противник подтянул танки вечером 15.4, огнем артиллерии, минометов и танками уничтожали раненых и обозы в лесу южн. Шпырево…».

Где-то в этой массе борющихся, отчаявшихся и погибающих людей были и Надежда Кожичкина с Анастасией Трифоновой. Невозможно представить, что им выпало перенести. Мужчины падали духом, а женщины боролись за их жизни, преодолевая невозможное.

Как это было, описано в наградных листах на военврача Трифонову, это те немногие косвенные документы о судьбе медсанбата, которые есть в архивах.

Представление к ордену Красной Звезды (награждена медалью «За отвагу»):

Это было за неделю до Шпыревского леса.

Представление к ордену Красного Знамени (награждена):

Женщины-медики не только лечили, но и защищали раненых в бою. Можно только преклониться перед ними.

Здесь упоминается группа подполковника Кириллова, значит именно в ней выходили из окружения Кожичкина и Трифонова. Это важно, т.к. групп было несколько и в каждой были и медсестры и врачи. Документов и воспоминаний, чтобы восстановить картину в целом, мало, поэтому попытаемся восстановить то, что есть по группе Кириллова, чтобы узнать, где же она была в день гибели Надежды Кожичкиной.

Группа Кириллова прикрывала отход колонны и появилась в Шпыревском лесу в составе 200 чел. в 18.00 14 апреля и далее действовала сначала совместно с оставшимися частями, а потом отдельно от них.

Оставив тяжелораненых в Шпыревском лесу поздно вечером 14 апреля колонна остатков 160-й и 113-й дивизий с ходячими ранеными и персоналом медсанбатов двинулась для форсирования р. Угра в районе Песково, это в паре километров восточнее леса. Немцы встретили их интенсивным огнем и завязался жестокий бой. Понеся большие потери дивизии были вынуждены снова отойти к лесу.

Было решено прорываться через Угру в районе Абрамова, в 2-х километрах севернее Песково. Весь день 15 апреля пережидали в лесу, т.к. немецкие самолеты упорно искали колонну. Прорыв снова планировался на темное время. 113-я дивизия разбилась не две группы, а группой 160-й дивизии руководили ее командир полковник Якимов и подполковник Кириллов.

С наступлением сумерек опустился туман и колонны двинулись на прорыв. За время выдвижения люди отставали в тумане и темноте, а кто-то, уже ни на что не надеясь, просто не мог переносить эти муки и сдавался на милость судьбе. Поразительно, но женщины оставались в строю.

Двум группам форсировать реку удалось, а остатки снова под ураганным огнем отошли к лесу.

Старший батальонный комиссар Коншин вспоминал:

«…Тяжкое выпало нам испытание. С одной стороны, шквальный огонь противника, а с другой — почерневший, с большими прогалинами лед на вздувшейся от половодья реке. Часть наших бойцов вырвалась на берег. Завязался бой. В то же время вражеская артиллерийская батарея открыла по переправляющимся по льду людям беглый огонь. Лед, разрушаемый разрывами снарядов, пришел в движение. Начался ледоход. Боеспособная часть отряда с боем ушла вперед, по ту строну Угры, а на этом берегу остались раненые, группы медработников, хозяйственники и прикрывавшие колонну разведчики нашей дивизионной роты. Мы были вынуждены вновь возвратиться в Шпыревский лес…».

Врачи и медсестры снова остались с ранеными. Пересказать все выпавшие на их долю страдания невозможно. Если здоровым было просто тяжело, то положение раненых и тяжелобольных было безнадежным. Вышедшие из этого ада вспоминали:

«…Тяжелей всего было раненым. Медикаментов не было. Чем мы могли им помочь? Сами могли ежеминутно оказаться на их месте. Так вот, посадим раненого у дерева, положим рядом винтовку, а сами бежать от этого места. Что мы могли для них еще сделать? Тяжело все это вспоминать. Тяжело. Сколько народу потеряли, сколько душ загубили. Прости Господи, нас…».

Да и сам Кириллов вспоминал:

«Там в окружении, мы раненых на снегу оставляли — кому и куда их нести? Я даже детям своим об этом не говорю — вспоминать невозможно».

А каково было тем, кто должен был их спасать от смерти? Спасали как могли, утешали и защищали в бою как простые солдаты.

В книге Ю.Б. Капусто «Последними дорогами генерала Ефремова» есть воспоминания к тому времени уже генерала Кириллова. Именно о тех днях после неудачной попытки форсирования Угры, включая и день гибели Надежды Кожичкиной.

Вернувшись в Шпыревский лес его группа заняла оборону на высоте 201,8, это была заросшая гора, метров на 15 возвышающаяся над лесом. На склонах этой горы и заняли оборону. Теперь немцы знали, что в лесу есть организованная группа и обязательно придут ее добивать. И они пришли. На высотку со всех сторон двинулись атакующие цепи. Не знаю откуда брались силы, но эти голодные, измученные недосыпанием люди, атаки отражали. Были еще патроны. Отобьют атаку, там же в снегу поспят и снова атака. На медработников нагрузка была двойной: и раненых вытаскивать, и самим их заменять в бою. Одной из них была Надежда Кожичкина и это были ее последние дни.

Группа Кириллова не только отбилась от немцев, но еще и совершила дерзкий, отчаянный налет на немецкий гарнизон в Федотково, на северо-востоке от леса. Там, на берегу Угры были немецкие полковые склады. Запаслись продовольствием, оружием, даже были накормлены из захваченной немецкой кухни немецкими поварами. Через Угру перейти не смогли – начинался ледоход. Снова вернулись в лес на высоту 176,2 в северной его части.

Именно в этих боях в Шпыревском (Беляевском) лесу и была убита военфельдшер Кожичкина, наша землячка. Скорее всего при обороне высоты 208,1, она как раз в той части леса, которая ближе к Беляево, поэтому Трофимова в своем рапорте и могла назвать лес Беляевским. Убитых не хоронили, некогда было. В лучшем случае накрывали шинелью. Поэтому могилой Надежды стал Шпыревский лес.

А подполковник Кириллов 21 апреля провел ложную атаку на Федотково и увел отряд на юго-запад. 22 апреля он соединился с отрядом капитана Степченко, возглавил объединенную группу и 27 апреля вывел ее к партизанскому отряду Жабо. Вот так благодаря вышедшей с отрядом военврачу 495 медсанбата Трофимовой не осталась безвестной и судьба Надежды Кожичкиной.

Не изменивший долгу, раненый и застрелившийся 19 апреля, в день и ее гибели, генерал Ефремов был с воинскими почестями похоронен немцами в д. Слободка. Даже они отдавали дань стойкости и мужеству генерала и его войскам.

Генерал Ефремов

Что можем мы? Хотя бы знать поименно и помнить.

Ищите своих близких.

Копии архивных документов находятся в МУ РамСпас. Тел. 46-50-330 Горбачев Александр Васильевич.