РамСпас поиск. Возвращение

КАЗАКОВ ИЗ РЕЧИЦ. КАЙЗЕРШТАЙНБРУХ

Из Книги памяти Московской обл., т.22-I:

В 1946г. в ходе подворового опроса заявление на розыск Казакова подавала его жена Евдокия (отчество неразборчиво) из Речиц. К сожалению, из тех сведение, которые могли бы быть полезными в поиске, она ничего не сообщила. Нет сведений о письмах, возможно, их и не было. По обратному адресу (номеру полевой почтовой станции) можно определить в какой части солдат служил, а значит и при каких обстоятельствах мог погибнуть или попасть в плен. Есть только дата призыва – 15 августа 41-го.

Судьбу Казакова удалось установить по персональной карте пленного, хранящейся в архиве. Карта была заведена на него в лагере военнопленных Stalag VIIIF (318) Lamsdorf (сейчас Łambinowice, Польша). Там же он получил и свой персональный номер «17824», который теперь заменял ему и фамилию и имя. При переводе в другие лагеря этот номер оставался неизменным.

Карта составлялась со слов пленного и в ней записано, что родился Казаков 30.03.1903г. в Речицах, рост 160 см, до войны был сельхозрабочим. Жену звали Евдокия и жила она в Речицах Раменского района. В плен попал 5.09.1941 под Черниговом, но вот место службы «неточно (ungenau)» - так записано в карте.    

Казаков был призван 15 августа, а в плен попал уже через 20 дней. Призванных из запаса сначала собирали в команды в военкомате, отправляли в пункты сбора и распределения или запасные полки. Если обстановка позволяла, проводили с ними занятия по боевой подготовке. Для отправки на фронт из пополнения комплектовали маршевые роты и команды. Казаков был отправлен на Юго-Западный фронт, значит, это еще путь в эшелоне, а на передовую уже пешим маршем. Сколько на это потребовалось дней? Можно предположить, что пополнение сразу бросали в бой, такая была обстановка, а значит, бойцы могли просто не запомнить, в какую часть они попали. Такое случалось. Были случаи, когда маршевые роты вступали в бой прямо с марша, даже не успев передать в штаб списки прибывших, и эти списки погибали вместе с ротами. Тогда все они становились пропавшими без вести, т.к. ни на какой учет в штабе не были поставлены. Так могло быть и с Казаковым.

Все, что из этих сведений можно узнать о его месте службы – это, скорее всего, одна из дивизий 5-й армии, которая вела бои в районе Чернигова. За два месяца боев в ее дивизиях оставалось по 2-4 тысячи бойцов и командиров (из около 15 тысяч по штату) практически без танков и артиллерии. С очередным пополнением в эти дивизии прибыл, скорее всего, и Казаков.

Оборона Чернигова была частью битвы за Днепр и Киев. В сентябре 41-го обстановка на Юго-Западном фронте складывалась трагически. Командование фронта и входящих в его состав армий видело необходимость планового отхода за Днепр и оставление Киева, но Сталин был категорически против, он требовал: «Перестать, наконец, заниматься исканием рубежей для отступления, а искать пути для сопротивления». Желание Верховного главнокомандующего остановить отход наших войск от границы понятно, но в результате нужные и своевременные решения не были приняты, и наступила катастрофа – Юго-Западный фронт был окружен и практически весь погиб.

Немцы не всегда точно указывали место пленения наших бойцов, поэтому «под Черниговом» - это скорее направление наступления немцев и полоса обороны всей 5-й армии, поэтому и невозможно предположить, в какой же дивизии служил Казаков.

Время поступления Казакова в Stalag VIIIF приблизительно можно установить по датам насильственных прививок, которые делали пленным, как правило, в первые же дни по прибытии в лагерь. По некоторым сведениям, на пленных просто тестировали новые вакцины. 5 октября Казаков был привит от оспы и туберкулеза, значит, в лагерь поступил в первых числах октября.

17 ноября ему почему-то повторно сделали те же прививки и 22 ноября перевели в Stalag ХVIIА Кайзерштайнбрух – это уже Австрия. Лучше всего о лагере знают те, кто прошел этот ад.

Айника Абина, дочь офицера Яковлева И.П., бывшего узника Stalag ХVIIА, записала рассказ отца: «Лагерь представлял собой целое поселение из бараков, где были свои улицы, перекрестки, указатели, точки охраны с часовыми. 

Территория делилась на несколько частей высокой проволокой из сетки. Пленные союзнических войск занимали каждый свой сектор. Меня поместили в барак, который немцы называли «ревир», это вроде госпиталя, где содержались пленные комсостава, которые не могли работать из-за ранения.

Голод и боль, боль, голод и холод. Только эти ощущения занимали мозг. Пленные союзнических войск получали посылки Красного Креста. Русские лизали консервные банки из-под тушёнки, которые бросали американцы на нашу территорию через забор.

Мы как собаки бросались на объедки, а американцы хохотали и фотографировали нашу борьбу за консервную банку.

Меню наших военнопленных составляла баланда из очисток картофеля и «витаминный» чай из веточек ели. Привозили пятнадцать бочек, и только одна из них была чуточку подслащённая, полицаи забирали её себе.

Тысячи людей в одном месте, которые должны были куда-то оправляться. Для этой цели был вырыт огромный котлован, по краям которого были сделаны деревянные мостки с перилами. Глубина этой ямы была огромной. У многих от голода и слабости кружилась голова и они падали с мостков прямо в нечистоты. Тянулись наверх, просили о помощи, но снова падали. Каждое утро бульдозер засыпал яму слоем земли вместе с живыми ещё людьми.

Я ослабленный и контуженный, боялся упасть с этих мостков и по малую нужду украдкой справлял где-нибудь между бараками. Немцы наказывали за это жестоко.

Однажды около пищеблока мы нашли мусорную яму, где лежали почти испорченные очистки картофеля. Мы промыли их и решили вечером сварить. Развели костёр, поставили котелок с очистками и впервые утолили голод. Ели руками засовывая пятерню прямо в горячую массу. Наутро все кто ел, были мертвы, а у меня было сильное отравление с поносом и высокой температурой. Тогда я решил, что буду лучше терпеть голод, а что попало не есть.

…Вши, были ещё одним испытанием для пленных. Они плодились невероятно и гроздьями висели на внутренних швах одежды, доставляя невероятный дискомфорт. Мы разжигали костры и вытряхивали их из одежды в огонь. Это спасало ненадолго.

В лагере начался тиф. Меня болезнь не обошла стороной.

Больных тифом разместили в отдельном бараке. Нас было двадцать четыре человека. Каждое утро приходили врачи-полицаи и уносили мертвых, а на их место приходили другие.

Я лежал с очень высокой температурой, старался подняться попить горячей похлёбки, но дойти до конца барака не смог. Проход мне казался изогнутым, как туннель и я всё время натыкался на нары. Утром я уже не подавал признаков жизни от голода и температуры. 

…Очень немногие из нашего тифозного барака остались жить, но наверно моя деревенская приспособленность, моя молодость не дали мне умереть. Кризис прошёл, и мой организм пошёл на поправку.

…Я выжил, и вскоре меня перевели в общий барак «ревира». Ранение гноились, под повязкой в раненой осколком ноге ползали черви. Очень медленно ко мне возвращались силы. 1 марта сорок второго года мне исполнилось двадцать два года».

Василий Казаков не выжил. Он умер 14 декабря 1941 от сердечной недостаточности (Herzschwaeche). Скорее всего, сердечная недостаточность – это следствие полного истощения организма, а т.к. никаких записей о пребывании Казакова в лазарете нет, можно предположить, что он умер от тифа в период эпидемии в «тифозном» бараке, куда изолировали больных. Местом смерти указан лагерь Кайзерштайнбрух, т.е. был похоронен на лагерном кладбище и на момент смерти не был в рабочей команде за его пределами.  

Из книги австрийского историка Х.Шпенкера известно, что в шталаге XVIIА Кайзерштайнбрух с сентября 1940 по декабрь 1944 г. больше всех было французских военнопленных: в сентябре 1940 г. — 40 168. декабре 1944 г. — 16 294 человека. С декабря 1941 г. советские военнопленные стали второй по численности группой пленных. Число их постоянно росло. Если в феврале 1942 г. их было 6220, то в июне того же года —11 073, в январе 1943 — 13 610, а в декабре 1944 г. — 14 249 (8). С осени 1943 г. резко возросло число пленных итальянцев. В последние месяцы войны лагерь служил сборным пунктом для военнопленных бывших союзников Германии: болгар, румын и словаков. В этом лагере погибло, по данным Шпекнера, 9584 советских и 385 пленных других национальностей. Большое число погибших советских военнопленных автор объясняет тем, что в этом лагере регистрировали военнопленных, поступивших в XVII и частично в XVIII военный округ. Больше всего пленных погибало во время их транспортировки. Их везли в открытых вагонах для скота. Голодные, исхудавшие они не смогли выжить во время эпидемий тифа и туберкулеза и погибали в первые месяцы пребывания в шталаге.

Умерших в пути хоронили на кладбище станции Вильфлайнсдорф (Wilfleinsdorf), в 3 км севернее Кайзерштайнбруха. К зиме 1941-42гг погибших и в пути, и в лагере стало так много, что недалеко от него на западной окраине Кайзерштайнбруха было оборудовано отдельное кладбище военнопленных. На нем похоронен и Василий Казаков.

Сейчас на кладбище площадью 228 на 41м десять общих могил, где похоронены 9582 павших в плену и послевоенное время, и две индивидуальные могилы. Известны имена только погибших в 1945г. наших солдат.

23.12.1942 умер в этом лагере и был похоронен на том же кладбище еще один наш земляк – Кузнецов (Кузнецов-Вавилов) Владимир Федорович из Раменского, я рассказывал о нем ранее.

Ищите своих близких!

Копии архивных документов находятся в МУ РамСпас. Тел. 8-496-46-50-330 Горбачев Александр Васильевич.

Использованы материалы:

http://www.obd-memorial.ru/html/index.html

http://podvignaroda.mil.ru/?#tab=navHome

http://gorbachovav.my1.ru/publ/v_zemle_avstrijskoj/1-1-0-45

http://militera.lib.ru/h/vladimirsky/04.html

http://ss208.livejournal.com/19184.html

http://proza.ru/2010/05/06/612

http://www.sgvavia.r...alag_XVII_A.pdf

http://ss208.livejournal.com/19184.html